«Проблема создания государственной идеологии кроется в непонимании постмодерна»

Как DDos-атака вынуждает Путина внедрять государственную идеологию

Почему президента Путина ждет DDos-атака, какой первый reality check предъявил Запад России в новой истории, зачем нашей стране идеология и на какой стадии сейчас ее создание. Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью ИА «Ясно» рассказал российский политолог, журналист, член Общественной палаты РФ, директор Центра геополитических экспертиз, член Изборского клуба Валерий Коровин.

В последние минимум полгода выстраивается цепочка событий, связанных с темой государственной идеологии. Так, 31 декабря 2015 года президент Владимир Путин подписал Стратегию национальной безопасности, в которой был закреплен приоритет духовного над материальным в государстве. В феврале на Красноярском экономическом форуме при поддержке ОПРФ работала молодежная площадка «Новый общественный договор». А весной тема зазвучала с особой остротой, благодаря Валерию Коровину. Ещё более кропотливая разработка темы идёт пока в немедийной плоскости. Подробности ИА «Ясно» и рассказал Валерий Коровин.

- Валерий Михайлович, во время своего выступления в Общественной палате весной этого года Вы ярко и ясно актуализировали вопрос о необходимости государственной идеологии. С чем связано нарастание ажиотажа вокруг этой темы?

- Смотрите, всё больше и больше копится проблем в государстве, и особенно – во взаимоотношениях государства и общества. Это происходит ввиду отсутствия ясных идеологических установок. То есть общество должно сиюминутно реагировать на решения или высказывания президента. Это, в свою очередь, придает ситуативность всем происходящим процессам.

Однако события требуют динамичного принятия решений. Но ввиду отсутствия критериев ни один высокопоставленный чиновник не в состоянии принять ни одного политического или, тем более, исторического решения без санкции главы государства. В тоже время это могло быть сделано оперативно на основе установленных идеологических правил и законов.

И дальше чем больше будет нарастать комплекс проблем и вызовов, тем сложнее президенту будет визировать каждое принимаемое решение от самого высокого до самого низкого уровней. Сейчас это по факту происходит. И в момент исторического вызова глава государства будет в состоянии, которое программисты на своем языке называют DDos-атака. То есть количество обращений заведомо превысит его физические возможности отвечать на них, визируя то или иное решение.

Поэтому без идеологической матрицы, без набора идеологических критериев, понятных не только чиновнику, но и каждому обычному человеку, невозможно будет отразить нарастающий объем вызовов.

- А число вызовов растёт? Мы еще не достигли дна?

- Безусловно, мы только входим в историю. После развала СССР последовала цепь событий трансформации внутреннего пространства. С приходом Путина мы погрузились в некоторую стабилизацию, которая была необходима как передышка и возможность роста. Тем не менее, это связано и с выпадением из истории. Основные глобальные решения принимались без нашего участия. Западное сообщество исходило из того, что Россия больше не субъект, поэтому можно принимать все решения по переделу миру без её участия.

В какой-то момент Россия заявила о своём суверенитете и авторитете, подтвердив его, вмешавшись в события в августе 2008 года. Это был reality check, то есть сверка с реальностью. Западные стратеги проверили, насколько наша страна готова отвечать на вызовы.

Тогда мы подтвердили, что вернулись в истории, а дальше тесты на суверенность пошли по нарастающей. Попытки вытеснить нас или пошатнуть суверенитет и сейчас нарастают, потому что этот вызов должен в итоге закончиться или реализацией нас в полноценный геополитический субъект, которым был Советский Союз, либо мы должны откатиться назад, расписавшись в полной несостоятельности.

Поэтому вопрос идеологии всё более актуален, и здесь мы сталкиваемся с другой проблемой. На самом деле ещё президент Ельцин поставил Академии наук задачу сформировать т.н. «национальную идею». Но мы до сих пор никуда не продвинулись.

- В чём проблема?

- Проблема создания государственной идеологии кроется в непонимании постмодерна. Вот это ключевая вещь. Дело в том, что каждый раз, когда мы начинаем говорить о глобальной концепции развития, то блуждаем в трёх соснах политических теорий модерна, которые сложились в 19-20 веке.

Модерн – это целая эпоха в существовании человеческой цивилизации, которая главным своим элементом провозглашала отрицание традиции. Чем меньше было традиции, тем больше модерна. Сакральное общество заменил позитивизм, то есть жёсткое материалистическое восприятие реальности. Вместо прежнего понимания, что человечество движется от Золотого века к вырождению, модерн вынул тезис прогресса. Это лишь подтвердило опасение, что мир стоит на пути отступления от традиционных ценностей.

В какой-то момент казалось, что модерн полностью вытеснил традицию, и суррогатом традиционного восприятия стали политические идеологии. Сакральное переместилось в политическое, философия трансформировалась в идеологию, логос – в логику, а логика – в логистику.

Мы шли по пути очищения от духовности, в центр мира был поставлен рассудок, как единственный источник смыслов. Бог был вынесен за скобки.

И в какой-то момент стало понятно, что общество, развивающееся исходя из человеческого рассудка, погрязло в войнах, хаосе и взаимном самоуничтожении. Пик торжества модерна, а соответственно и пик трех политических теорий - XX век - ознаменовался двумя самыми кровопролитными войнами в истории человечества. В этот момент как раз и доминировали эти политические теории: либерализм, марксизм и фашизм.

К концу века стало понятно, что дальше так продолжаться не может. Модерн стал терять свои позиции, и ему на смену пришло не возвращение традиции, а новая мировоззренческая парадигма, определяемая как постмодерн. Основная его характеристика – это безразличие что к традиции, что к модерну.

Постмодерн – по сути, это открытый код. Это мировоззренческий подход, с помощью которого можно выстроить как деструктивные модели развития общества, что делает Запад, так и созидательные, возвращая в общество элементы традиции. Дух, вера, сакральность, то есть всё на чем зиждется российская государственность, может быть возвращено в парадигме постмодерна.

Получается, что в эпоху модерна российская государственность могла развиваться в усечённом виде. Можно было взять только прогрессизм, позитивизм и материализм, что мы и сделали, реализовав Советский проект. И даже на основе таких ограниченных возможностей мы создали мощнейшее государство, хотя и в нем пробивалась сакральность, самопожертвование, дух и надматериальная идея идеального общества справедливости.

- Дух, сакральность, традиция, самопожертвование, святость, идеализм – по сути, Вы этими словами уже сформулировали ценности новой идеологии, так? Что-то ещё к этому нужно добавить?

- Это набросок идеологии, первые штрихи. Дальше процесс должен заключатся в том, чтобы дописать эту картину, детализировав.

Но повторюсь, главная задача понять, что постмодерн – это открытая матрица. То, что постмодерн сегодня приобретает чудовищные формы, которые мы наблюдаем на Западе, это заслуга его представителей, прилагающих огромные усилия, чтобы наполнить эту матрицу своими смыслами.

- Можете более подробно рассказать, на какой сейчас стадии создание государственной идеологии, и когда мы уже увидим какой-то конечный продукт?

- Формирование идеологии происходит этапно. Сначала идею формулируют философы, мыслители, интеллектуалы. На этом этапе она может казаться утопичной, лабораторной, может, мало понятной. Затем эта мысль спускается вниз в научное сообщество, которое дополняет её более детальной проработкой. Далее это спускается в экспертное сообщество, и осмысляется там, становясь, постепенно, и достоянием масс-медиа. Последние начинают уже активно это тиражировать. И вот только тогда идеология становится достояние широких масс.

Мы сегодня одновременно находимся на философском уровне и научном. Кроме того, кто-то уже и из экспертного сообщества уловил эти идеи.

Беседовал Алексей Костылев